Меню
Алексей Сурков
Главная ~ Литература ~ Стихи писателей 18-20 века ~
Алексей Сурков
В этом разделе представлены лучшие стихи замечательного русского писателя Алексея Суркова написанные на рубеже 18-20 вв.
Лучшие стихи Алексея Суркова
Сурков Алексей Александрович (1899 - 1983) - русский советский поэт, журналист, общественный деятель, Герой Социалистического Труда, дважды лауреат Сталинской премии.
Сколько милой прелести в адресе,
Что лежит на моем столе.
Старый датский сказочник Андерсен
Жил на этой земле.
Что лежит на моем столе.
Старый датский сказочник Андерсен
Жил на этой земле.
И такой же ноябрь, и похожа погода.
Тот же ветер, взметающий прах по дворам.
В позабытые дали двадцатого года
Увела меня память к походным кострам.
Тот же ветер, взметающий прах по дворам.
В позабытые дали двадцатого года
Увела меня память к походным кострам.
Трупы в черных канавах. Разбитая гать.
Не об этом мечталось когда-то.
А пришлось мне, как видишь, всю жизнь...
Неуютные будни солдата.
Не об этом мечталось когда-то.
А пришлось мне, как видишь, всю жизнь...
Неуютные будни солдата.
Сам с собой останешься, проснется
В памяти былое иногда.
В нашем прошлом, как на дне колодца,
Черная стоячая вода.
В памяти былое иногда.
В нашем прошлом, как на дне колодца,
Черная стоячая вода.
Много традиций в Британии есть,
Но не забыть до последнего часа
Ту, что вместила и славу, и честь,
И благородство рабочего класса.
Но не забыть до последнего часа
Ту, что вместила и славу, и честь,
И благородство рабочего класса.
Серые сумерки моросили свинцом,
Ухали пушки глухо и тяжко.
Прапорщик с позеленевшим лицом
Вырвал из ножен ржавую шашку.
Ухали пушки глухо и тяжко.
Прапорщик с позеленевшим лицом
Вырвал из ножен ржавую шашку.
Чужих указателей белые стрелы
С высоких столбов срывают бойцы.
Над пеплом сырым, по ветвям обгорелым
Тревожно снуют погорельцы-скворцы.
С высоких столбов срывают бойцы.
Над пеплом сырым, по ветвям обгорелым
Тревожно снуют погорельцы-скворцы.
Мост. Подъем. И с крутого взгорья
Вид на выжженное село.
Зачерпнули мы злого горя,
Сколько сердце вместить могло.
Вид на выжженное село.
Зачерпнули мы злого горя,
Сколько сердце вместить могло.
Грозовым предвестьем близкой борьбы
Походная песня обходит дороги.
В серебряном горле военной трубы
Созрели высокие ноты тревоги.
Походная песня обходит дороги.
В серебряном горле военной трубы
Созрели высокие ноты тревоги.
Стелются черные тучи,
Молнии в небе снуют.
В облаке пыли летучей
Трубы тревогу поют.
Молнии в небе снуют.
В облаке пыли летучей
Трубы тревогу поют.
Он не стонал. Он только хмурил брови
И жадно пил. Смотрели из воды
Два впалых глаза. Капли теплой крови
В железный ковш стекали с бороды.
И жадно пил. Смотрели из воды
Два впалых глаза. Капли теплой крови
В железный ковш стекали с бороды.
Умчалась пора физкультуры и спорта.
Вот осень пришла и умерила прыть.
Найти бы наивного, глупого черта —
За молодость душу ему заложить.
Вот осень пришла и умерила прыть.
Найти бы наивного, глупого черта —
За молодость душу ему заложить.
По военной дороге
Шел в борьбе и тревоге
Боевой восемнадцатый год.
Были сборы недолги,
Шел в борьбе и тревоге
Боевой восемнадцатый год.
Были сборы недолги,
Софье Крево
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Каррарского мрамора белые блоки.
И мышцы в намеке, и лица в намеке.
Мятежная сила невольников Рима
Рождается в камне, могуча и зрима.
И мышцы в намеке, и лица в намеке.
Мятежная сила невольников Рима
Рождается в камне, могуча и зрима.
Мы не дрогнем в бою
За столицу свою.
Нам родная Москва дорога.
Нерушимой стеной,
За столицу свою.
Нам родная Москва дорога.
Нерушимой стеной,
Частоколы, колючка, траншеи, рвы.
От пожарищ в глазах черно.
А вокруг погляди - по полям Литвы
Наливное зреет зерно.
От пожарищ в глазах черно.
А вокруг погляди - по полям Литвы
Наливное зреет зерно.
Глаза Христа-спасителя кротки.
Поет орган о мире и о счастье.
Затянутые в хаки штабники,
Давясь, глотают пресное причастье.
Поет орган о мире и о счастье.
Затянутые в хаки штабники,
Давясь, глотают пресное причастье.
Жарища жаждой глотки обожгла,
Скоробила рубахи солью пота.
По улицам притихшего села
Проходит запыленная пехота.
Скоробила рубахи солью пота.
По улицам притихшего села
Проходит запыленная пехота.
Трехдюймовки кричат за гатью,
Отзываясь гулом в яру.
Невеселое это занятье —
Под огнем лежать на юру.
Отзываясь гулом в яру.
Невеселое это занятье —
Под огнем лежать на юру.
На голубых полях воздушных трасс,
Сливая голоса, поют моторы.
Попутным ветром провожают нас
Родной страны весенние просторы.
Сливая голоса, поют моторы.
Попутным ветром провожают нас
Родной страны весенние просторы.
Над умытым росой кирпичом
Клонит горькие грозди калина.
Неизвестно, о ком и о чём
На закате грустит мандолина:
Клонит горькие грозди калина.
Неизвестно, о ком и о чём
На закате грустит мандолина:
Видно, уж нам дорога такая -
Жить на земле от войны к войне.
Плещет речушка, у ног протекая,
Ласточки гнезда вьют на стене.
Жить на земле от войны к войне.
Плещет речушка, у ног протекая,
Ласточки гнезда вьют на стене.
Зазолотилось взгорье за окном,
В стеклярус капель дождевых одето.
С плодами, с хмелем, с молодым вином
В свои права вступает бабье лето.
В стеклярус капель дождевых одето.
С плодами, с хмелем, с молодым вином
В свои права вступает бабье лето.
Софье Крево
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Савве Голованивскому
Под старость, на закате темном,
Когда сгустится будней тень,
Мы с нежностью особой вспомним
Под старость, на закате темном,
Когда сгустится будней тень,
Мы с нежностью особой вспомним
Горизонт, оттененный отрогами гор,
Синей дымкой подернут слегка.
В паутине каналов, прудов и озер
Янцзыцзян — Голубая река.
Синей дымкой подернут слегка.
В паутине каналов, прудов и озер
Янцзыцзян — Голубая река.
Лица в ожогах мороза, бессонницей долгой...
Радости, скорби, печали замкнуты в тесном...
Снова, железными дятлами, в чаще стучат...
Снова, сжимая винтовки, лежим на шершавом...
Радости, скорби, печали замкнуты в тесном...
Снова, железными дятлами, в чаще стучат...
Снова, сжимая винтовки, лежим на шершавом...
Мы лежали на подступах к небольшой...
Пули путались в мякоти аржаного омета.
Трехаршинный матрос Петро Гаманенко
Вынес Леньку, дозорного, из-под пулемета.
Пули путались в мякоти аржаного омета.
Трехаршинный матрос Петро Гаманенко
Вынес Леньку, дозорного, из-под пулемета.
Умчалась пора физкультуры и спорта.
Вот осень пришла и умерила прыть.
Найти бы наивного, глупого черта —
За молодость душу ему заложить.
Вот осень пришла и умерила прыть.
Найти бы наивного, глупого черта —
За молодость душу ему заложить.
Знойная ночь перепутала все
Стежки-дорожки.
Задорно звенят
На зеленом овсе
Стежки-дорожки.
Задорно звенят
На зеленом овсе
Не торопись, не спеши, подождем.
Забудем на миг неотложное дело.
Смотри: ожила трава под дождем
И старое дерево помолодело.
Забудем на миг неотложное дело.
Смотри: ожила трава под дождем
И старое дерево помолодело.
Время, что ли, у нас такое,
Мне по метрике сорок лет,
А охоты к теплу, к покою
Хоть убей, и в помине нет.
Мне по метрике сорок лет,
А охоты к теплу, к покою
Хоть убей, и в помине нет.
Светлый солнечный дождь прошел стороной.
Облака распахнулись. Стали видны
Окаймленные горной стеной и волной
Неоглядные дали моей страны.
Облака распахнулись. Стали видны
Окаймленные горной стеной и волной
Неоглядные дали моей страны.
То не тучи - грозовые облака
По-над Тереком на кручах залегли.
Кличут трубы молодого казака.
Пыль седая встала облаком вдали.
По-над Тереком на кручах залегли.
Кличут трубы молодого казака.
Пыль седая встала облаком вдали.
Осторожно пощупал - кисет не промок,
Вынул бережно щепоть махорки,
Завернул, закурил. И поднялся дымок,
По-домашнему теплый и горький.
Вынул бережно щепоть махорки,
Завернул, закурил. И поднялся дымок,
По-домашнему теплый и горький.
Густого леса черная стена
Белесой дымкой осени одета.
Ночная тишина напряжена
Тревожным ожиданием рассвета.
Белесой дымкой осени одета.
Ночная тишина напряжена
Тревожным ожиданием рассвета.
Разлапые липы,
Зеленые клены.
На запад,
На запад
Зеленые клены.
На запад,
На запад
В дни,
когда изо всех подворотен Америки
исступленный,
яростный
когда изо всех подворотен Америки
исступленный,
яростный
В печи пылают весело дрова,
К полуночи окончена работа.
Из тишины ночной едва-едва
Доносится гуденье самолета.
К полуночи окончена работа.
Из тишины ночной едва-едва
Доносится гуденье самолета.
По асфальту шаркнула резина.
Распахнулась дверца лимузина.
Благостны, жирны, как караси,
Два почтенных брата капуцина
Распахнулась дверца лимузина.
Благостны, жирны, как караси,
Два почтенных брата капуцина
В смятой фуражке,
Кряжист,
Бородат,
Вылез на бруствер
Кряжист,
Бородат,
Вылез на бруствер
Мост. Подъем. И с крутого взгорья
Вид на выжженное село.
Зачерпнули мы злого горя,
Сколько сердце вместить могло.
Вид на выжженное село.
Зачерпнули мы злого горя,
Сколько сердце вместить могло.
Он не стонал. Он только хмурил брови
И жадно пил. Смотрели из воды
Два впалых глаза. Капли теплой крови
В железный ковш стекали с бороды.
И жадно пил. Смотрели из воды
Два впалых глаза. Капли теплой крови
В железный ковш стекали с бороды.
Трупы в черных канавах. Разбитая гать.
Не об этом мечталось когда-то.
А пришлось мне, как видишь, всю жизнь...
Неуютные будни солдата.
Не об этом мечталось когда-то.
А пришлось мне, как видишь, всю жизнь...
Неуютные будни солдата.
Вот бомбами разметанная гать,
Подбитых танков черная стена.
От этой гати покатилась вспять
Немецкая железная волна.
Подбитых танков черная стена.
От этой гати покатилась вспять
Немецкая железная волна.
Вопреки непреложным законам истории,
Исполняя давно устаревшую роль,
Как в далеком «блистательном»...
На охоту и в оперу ездит король.
Исполняя давно устаревшую роль,
Как в далеком «блистательном»...
На охоту и в оперу ездит король.
И кажется мне иногда,
Что живу я на свете четыреста лет,
Что четыреста раз в ноябре замерзала вода,
Что четыреста раз опадал с наших вишен цвет.
Что живу я на свете четыреста лет,
Что четыреста раз в ноябре замерзала вода,
Что четыреста раз опадал с наших вишен цвет.
Частоколы, колючка, траншеи, рвы.
От пожарищ в глазах черно.
А вокруг погляди - по полям Литвы
Наливное зреет зерно.
От пожарищ в глазах черно.
А вокруг погляди - по полям Литвы
Наливное зреет зерно.
Войны имеют концы и начала...
Снова мы здесь, на великой реке,
Села в разоре. Земля одичала.
Серые мыши шуршат в сорняке.
Снова мы здесь, на великой реке,
Села в разоре. Земля одичала.
Серые мыши шуршат в сорняке.
Светлый солнечный дождь прошел стороной.
Облака распахнулись. Стали видны
Окаймленные горной стеной и волной
Неоглядные дали моей страны.
Облака распахнулись. Стали видны
Окаймленные горной стеной и волной
Неоглядные дали моей страны.
Желтый лев на фуражке сарбаза.
Тень сарбаза плывет вдоль стены.
Знаменитые розы Шираза
Увядают, жарой спалены.
Тень сарбаза плывет вдоль стены.
Знаменитые розы Шираза
Увядают, жарой спалены.
Войны имеют концы и начала...
Снова мы здесь, на великой реке,
Села в разоре. Земля одичала.
Серые мыши шуршат в сорняке.
Снова мы здесь, на великой реке,
Села в разоре. Земля одичала.
Серые мыши шуршат в сорняке.
Над лесом ранняя осень простерла
Крыло холодной зари.
Гнев огненным комом стоит у горла
И требует:
Крыло холодной зари.
Гнев огненным комом стоит у горла
И требует:
Всех пулеметов кривотолки
В свинцовый жгут атака вьет.
Матрос-балтиец на двуколке
Над смертью «Яблочко» поет.
В свинцовый жгут атака вьет.
Матрос-балтиец на двуколке
Над смертью «Яблочко» поет.
Трассой пулеметной и ракетой
Облака рассечены в ночи.
Спи ты, не ворочайся, не сетуй
И по-стариковски не ворчи.
Облака рассечены в ночи.
Спи ты, не ворочайся, не сетуй
И по-стариковски не ворчи.
Когда устану или затоскую,
Взгляну в глаза, как в прозелень морскую,
Уйдет усталость, и тоска отпрянет,
И на душе заметно легче станет.
Взгляну в глаза, как в прозелень морскую,
Уйдет усталость, и тоска отпрянет,
И на душе заметно легче станет.
Тяжело служить в трактире
«Золотой якорь».
По утрам вставай в четыре,
Чашками брякай;
«Золотой якорь».
По утрам вставай в четыре,
Чашками брякай;
Дым над кадилом пахучий и едкий.
(Ладан для горя целебен!)
В складчину в церкви три бабы-соседки
Служат дорожный молебен.
(Ладан для горя целебен!)
В складчину в церкви три бабы-соседки
Служат дорожный молебен.
Человек склонился над водой
И увидел вдруг, что он седой.
Человеку было двадцать лет.
Над лесным ручьем он дал обет:
И увидел вдруг, что он седой.
Человеку было двадцать лет.
Над лесным ручьем он дал обет:
Видно, выписал писарь мне дальний билет,
Отправляя впервой на войну.
На четвертой войне, с восемнадцати лет,
Я солдатскую лямку тяну.
Отправляя впервой на войну.
На четвертой войне, с восемнадцати лет,
Я солдатскую лямку тяну.
Я дверь распахну, пойду на крыльцо,
И молодость ветром овеет лицо.
Я вижу ее среди беспорядка
Идущих не в ногу маршевых рот.
И молодость ветром овеет лицо.
Я вижу ее среди беспорядка
Идущих не в ногу маршевых рот.
На площади у вокзального зданья
Армейцы месили слякоть.
В глаза целовала в час расставанья,
Давала слово не плакать.
Армейцы месили слякоть.
В глаза целовала в час расставанья,
Давала слово не плакать.
Этот случай был в пятидесятом.
Распалясь, в один из летних дней
Вы меня назвали азиатом,
Уколоть желая побольней.
Распалясь, в один из летних дней
Вы меня назвали азиатом,
Уколоть желая побольней.
Где трава от росы и от крови сырая,
Где зрачки пулеметов свирепо глядят,
В полный рост, над окопом переднего края,
Поднялся победитель-солдат.
Где зрачки пулеметов свирепо глядят,
В полный рост, над окопом переднего края,
Поднялся победитель-солдат.
Каюсь. Музу мою невзлюбила экзотика.
Не воспитанный с детства в охотничьих играх,
Мой герой не ходил за Чукотку на котика
И не целился в глаз полосатого тигра.
Не воспитанный с детства в охотничьих играх,
Мой герой не ходил за Чукотку на котика
И не целился в глаз полосатого тигра.
Лица в ожогах мороза, бессонницей долгой...
Радости, скорби, печали замкнуты в тесном...
Снова, железными дятлами, в чаще стучат...
Снова, сжимая винтовки, лежим на шершавом...
Радости, скорби, печали замкнуты в тесном...
Снова, железными дятлами, в чаще стучат...
Снова, сжимая винтовки, лежим на шершавом...
Сгущаются ночные тени.
Не сесть и не разжечь костра.
В душе обида поражений
Еще свежа, еще остра.
Не сесть и не разжечь костра.
В душе обида поражений
Еще свежа, еще остра.
Когда по окопам прошла перекличка,
Когда мы за чаем беседу вели,
Порхнула хохлатая серая птичка
Над кромкой ничьей, одичалой земли.
Когда мы за чаем беседу вели,
Порхнула хохлатая серая птичка
Над кромкой ничьей, одичалой земли.
TOP-20 лучших стихотворений Алексея Суркова:
Песня смелых — [Алексей Сурков]
Утро победы — [Алексей Сурков]
Конармейская песня — [Алексей Сурков]
Грибной дождь — [Алексей Сурков]
Июльский день — [Алексей Сурков]
Он не стонал Он только хмурил брови — [Алексей Сурков]
Войны имеют концы и начала — [Алексей Сурков]
Скворцы прилетели — [Алексей Сурков]
Песня защитников Москвы — [Алексей Сурков]
Человек склонился над водой — [Алексей Сурков]
Пора! — [Алексей Сурков]
И кажется мне иногда — [Алексей Сурков]
Войны имеют концы и начала... — [Алексей Сурков]
Песня о счастье — [Алексей Сурков]
Дорога — [Алексей Сурков]
Наедине с собой — [Алексей Сурков]
Утро в окопе — [Алексей Сурков]
Золотой якорь — [Алексей Сурков]
Я дверь распахну, пойду на крыльцо — [Алексей Сурков]
Шапка по кругу — [Алексей Сурков]
Утро победы — [Алексей Сурков]
Конармейская песня — [Алексей Сурков]
Грибной дождь — [Алексей Сурков]
Июльский день — [Алексей Сурков]
Он не стонал Он только хмурил брови — [Алексей Сурков]
Войны имеют концы и начала — [Алексей Сурков]
Скворцы прилетели — [Алексей Сурков]
Песня защитников Москвы — [Алексей Сурков]
Человек склонился над водой — [Алексей Сурков]
Пора! — [Алексей Сурков]
И кажется мне иногда — [Алексей Сурков]
Войны имеют концы и начала... — [Алексей Сурков]
Песня о счастье — [Алексей Сурков]
Дорога — [Алексей Сурков]
Наедине с собой — [Алексей Сурков]
Утро в окопе — [Алексей Сурков]
Золотой якорь — [Алексей Сурков]
Я дверь распахну, пойду на крыльцо — [Алексей Сурков]
Шапка по кругу — [Алексей Сурков]