Лучшие стихи, проза, плейкасты и поздравления
для всех авторов и ценителей творчества
для всех авторов и ценителей творчества
Меню
Александр Ревич
Главная ~ Литература ~ Стихи писателей 18-20 века ~
Александр Ревич
В этом разделе представлены лучшие стихи замечательного русского писателя Александра Ревич написанные на рубеже 18-20 вв.
Лучшие стихи Александра Ревич
Александр Михайлович Ревич (настоящее имя — Рафаэль Михайлович Шендерович) (2 ноября 1921, Ростов-на-Дону - 24 октября 2012, Москва) - русский поэт, переводчик, профессор Литературного института имени А.М. Горького. Александр Ревич - автор переводов более трехсот книжных и журнальных поэтических изданий. Он переводил с итальянского, французского, английского, греческого, польского, немецкого и сербскохорватского языков произведения многих авторов. Он написал пять книг собственных стихотворений и более десяти литературоведческих работ. Всего вышло более двадцати отдельных книг и сборников Александра Ревича.
У каждого был город свой,
свой кров, свой угол сокровенный,
в огнях полночных над Невой,
над Тибром, Темзой или Сеной,
свой кров, свой угол сокровенный,
в огнях полночных над Невой,
над Тибром, Темзой или Сеной,
В России города стоят на реках,
хотя на реках города везде,
но речь ведь не о Риме, не о греках,......
речь о бескрайней в паводки воде.
хотя на реках города везде,
но речь ведь не о Риме, не о греках,......
речь о бескрайней в паводки воде.
Где-то за туманом время оно,
но сырою ранью до утра
снится суходол Армагеддона,
а быть может, так звалась гора.
но сырою ранью до утра
снится суходол Армагеддона,
а быть может, так звалась гора.
И ласточки мелькнувшая стрела
над самою водою пролетела,
не замочив свистящего крыла,
не окропив стремительного тела,
над самою водою пролетела,
не замочив свистящего крыла,
не окропив стремительного тела,
Стало видно далёко-далёко,
до конца и до края земли,
словно чудом прозревшее око
различило Карпаты вдали.
до конца и до края земли,
словно чудом прозревшее око
различило Карпаты вдали.
Мы не поедем больше в Коктебель
и ни в одну из мыслимых земель,
поскольку нас все крепче держат корни,
как два замшелых вековых ствола.
и ни в одну из мыслимых земель,
поскольку нас все крепче держат корни,
как два замшелых вековых ствола.
Жизнь коротка, и мало совпадений
во временах: иной, прожив сто лет,
не захлебнется желтизной осенней
и роковой не встретит пистолет.
во временах: иной, прожив сто лет,
не захлебнется желтизной осенней
и роковой не встретит пистолет.
Там были любовь и досада,
и летние грозы и снег.
Не требуй возврата, не надо,
оставшийся в памяти век.
и летние грозы и снег.
Не требуй возврата, не надо,
оставшийся в памяти век.
Крути, верти, витки наверчивай,
дороженька, слепая пряха,
нерасторопный и доверчивый,
куда б ни шел, не знает страха.
дороженька, слепая пряха,
нерасторопный и доверчивый,
куда б ни шел, не знает страха.
Как стрела на излете
при паденье в траву,
забываю о плоти,
только в звуке живу,
при паденье в траву,
забываю о плоти,
только в звуке живу,
Земля деревьев, трав, лягушек и жуков,
коней и окуней, синиц и прочих тварей
дает своим жильцам питание и кров,
оберегает свой гербарий и виварий,
коней и окуней, синиц и прочих тварей
дает своим жильцам питание и кров,
оберегает свой гербарий и виварий,
Мог бы совсем не родиться,
мог бы… Но слава Творцу!
Вспомнишь забытые лица —
слезы текут по лицу.
мог бы… Но слава Творцу!
Вспомнишь забытые лица —
слезы текут по лицу.
Это было все во время оно,
стон стоял на реках Вавилона,
воздвигали дамбы, тек металл,
хор парадным маршам подпевал,
стон стоял на реках Вавилона,
воздвигали дамбы, тек металл,
хор парадным маршам подпевал,
Говорящий посреди пустыни,
вспоминай, что ты не одинок,
что вокруг пространство в дымке синей,
что пространство стелется у ног,
вспоминай, что ты не одинок,
что вокруг пространство в дымке синей,
что пространство стелется у ног,
1
Как этот говор был понятен,
и не забылся до сих пор
Как этот говор был понятен,
и не забылся до сих пор
I
Вдруг возникли цыганки в кустах —
пальцы в кольцах, цвета, как с картины,
Вдруг возникли цыганки в кустах —
пальцы в кольцах, цвета, как с картины,
У детства были солнце и луна,
и облако и крыша с голубятней,
и двор в прямоугольнике окна,
и ветви клена, неба необъятней,
и облако и крыша с голубятней,
и двор в прямоугольнике окна,
и ветви клена, неба необъятней,
Совсем не трудно гвозди вбить в ладони
и промеж ребер засадить копье.
Что делать! Зародилось в смертном лоне
Его живое тело, как твое,
и промеж ребер засадить копье.
Что делать! Зародилось в смертном лоне
Его живое тело, как твое,
Когда меж камней раскаленных
Его утомляла ходьба,
дышал он с трудом на уклонах,
и смахивал капли со лба,
Его утомляла ходьба,
дышал он с трудом на уклонах,
и смахивал капли со лба,
На плечи снег ложится тающий,
туман и сырость на дворе.
Как говорят, погода та еще
в разгаре святок, в январе.
туман и сырость на дворе.
Как говорят, погода та еще
в разгаре святок, в январе.
Теперь там больше нет лесов дремучих,
но сказано в Писанье, что в лесах
Авессалом повис на волосах,
запутавшись в дубовых нижних сучьях.
но сказано в Писанье, что в лесах
Авессалом повис на волосах,
запутавшись в дубовых нижних сучьях.
Мне кажется, сидел я в львином рву,
как я туда попал, не понимаю,
но видел я вблизи, как наяву,
косматых грив мелькающую стаю,
как я туда попал, не понимаю,
но видел я вблизи, как наяву,
косматых грив мелькающую стаю,
Два пацана сжимают столб в объятьях,
вцепились намертво, и никому
от этого столба не оторвать их,
изрядно накачались, по всему.
вцепились намертво, и никому
от этого столба не оторвать их,
изрядно накачались, по всему.
Это было еще до Второй мировой,
до великой войны, до поросших травой
и закутанных в дым очертаний.
Нам известно теперь, что случилось потом,
до великой войны, до поросших травой
и закутанных в дым очертаний.
Нам известно теперь, что случилось потом,
В дни горечи, в дни озверенья
шла оттепель, капало с крыш,
под осень варили варенье
и пели на свадьбах “Камыш”,
шла оттепель, капало с крыш,
под осень варили варенье
и пели на свадьбах “Камыш”,
Здесь в подмосковном сосновом поселке,
в кряжистых стенах бревенчатых дач
жили бараны и серые волки,
рыцари бед, джентльмены удач.
в кряжистых стенах бревенчатых дач
жили бараны и серые волки,
рыцари бед, джентльмены удач.
Любимые, ушедшие мои,
видны вы сквозь листву, сквозь эти ветки,
сквозь дымчатые зыбкие слои
вечерней мглы, сквозь этот сумрак редкий,
видны вы сквозь листву, сквозь эти ветки,
сквозь дымчатые зыбкие слои
вечерней мглы, сквозь этот сумрак редкий,
Быть может, это в детском сне
и, может быть, во время хвори
чернел тот Ангел на стене
в пернатом аспидном уборе.
и, может быть, во время хвори
чернел тот Ангел на стене
в пернатом аспидном уборе.
Здесь дом, куда вовеки не войти мне,
и двор, зажатый каменным каре,
направо дверь... Что может быть интимней,
чем полумрак подъезда в сентябре,
и двор, зажатый каменным каре,
направо дверь... Что может быть интимней,
чем полумрак подъезда в сентябре,
Белый туман, белый город в тумане,
над полушарием северным мгла,
снег ретуширует контуры зданий,
и колоннада у входа бела.
над полушарием северным мгла,
снег ретуширует контуры зданий,
и колоннада у входа бела.
Темнеет. Пушкина читаю
холодным уходящим днем
и рифм воркующую стаю
впускаю в сумеречный дом,
холодным уходящим днем
и рифм воркующую стаю
впускаю в сумеречный дом,
Все мне чудится призрак дуэли...
Пуля в грудь. Под ребро. Наповал.
Я такое уже испытал,
две отметки остались на теле.
Пуля в грудь. Под ребро. Наповал.
Я такое уже испытал,
две отметки остались на теле.
Вечер века и небо вечернее
навсегда уходящего дня
давних гроз и лучей достовернее,
потому что ты любишь меня,
навсегда уходящего дня
давних гроз и лучей достовернее,
потому что ты любишь меня,
Так разрушалась империя,
Господи Боже, прости!
Сгинули Сталин и Берия,
следом пошли травести,
Господи Боже, прости!
Сгинули Сталин и Берия,
следом пошли травести,
Снилось мне застолье, шум не в лад,
уйма блюд и выпивка без счета,
снился мне неузнающий взгляд,
и лицо неузнанное чье-то
уйма блюд и выпивка без счета,
снился мне неузнающий взгляд,
и лицо неузнанное чье-то
Всё снятся города-каменоломни,
где стены просквозила пустота;
куда ни ступишь, места нет укромней,
хотя вокруг ни древа, ни куста,
где стены просквозила пустота;
куда ни ступишь, места нет укромней,
хотя вокруг ни древа, ни куста,
Вьюга, вьюга, подернутый дымкой рысак,
а навстречу фонарики скачут,
а навстречу фасады на всех парусах.
Год пятнадцатый только что начат.
а навстречу фонарики скачут,
а навстречу фасады на всех парусах.
Год пятнадцатый только что начат.
Говорят, в далеком ноябре,
в ночь, когда я вышел из утробы,
был мороз трескучий на дворе,
горбились за окнами сугробы.
в ночь, когда я вышел из утробы,
был мороз трескучий на дворе,
горбились за окнами сугробы.
Все начиналось на траве,
под шумною листвой, под хвоей.
Две теплоты, тревоги две,
два голоса, два сердца, двое,
под шумною листвой, под хвоей.
Две теплоты, тревоги две,
два голоса, два сердца, двое,
Озорная смуглянка Ксантиппа,
ну зачем ты влюбилась тогда
в молодого кудрявого типа,
что разбил твою жизнь навсегда?
ну зачем ты влюбилась тогда
в молодого кудрявого типа,
что разбил твою жизнь навсегда?
Во времена вселенской свистопляски
мы поселились в царстве избяном
и пили чай на старенькой терраске,
где ступишь шаг — и доски ходуном.
мы поселились в царстве избяном
и пили чай на старенькой терраске,
где ступишь шаг — и доски ходуном.
Детская пушистая погода,
в рыхлой вате рытые ходы,
узкие траншеи для прохода
с вязкой дров или с ведром воды.
в рыхлой вате рытые ходы,
узкие траншеи для прохода
с вязкой дров или с ведром воды.
Кто знает, в каком еще томе
затеряна правда войны.
Что книги, когда о бездомье
не строки, а дни прочтены?
затеряна правда войны.
Что книги, когда о бездомье
не строки, а дни прочтены?
Вот и кончается эта пора,
строчка истории нашей,
сколько режимов сошло со двора,
сколько их выгнали взашей.
строчка истории нашей,
сколько режимов сошло со двора,
сколько их выгнали взашей.
Этот мир, озаренный неоном,
город наш, ненадежный приют,
где шампанское пьют с самогоном,
непотребные песни поют,
город наш, ненадежный приют,
где шампанское пьют с самогоном,
непотребные песни поют,
Ну вот и все, какая жалость,
я жив, я дожил до седин,
и все, что вечностью казалось,
вдруг оказалось - миг один.
я жив, я дожил до седин,
и все, что вечностью казалось,
вдруг оказалось - миг один.
Тропа вела через зеленый луг,
потом пошла отлого на пригорок,
зеленый цвет стал маревом вокруг,
переходя в голубоватый морок,
потом пошла отлого на пригорок,
зеленый цвет стал маревом вокруг,
переходя в голубоватый морок,
Что вы знали, далекие деды?
Знали вы только беды свои,
пораженья свои и победы.
А ведь век не сходил с колеи.
Знали вы только беды свои,
пораженья свои и победы.
А ведь век не сходил с колеи.
Дали, беленные мелом,
мы никогда не покинем,
черные птицы на белом
видятся в мареве синем,
мы никогда не покинем,
черные птицы на белом
видятся в мареве синем,
И вновь снега, и снова будут зимы,
а сколько было горок и саней,
коньков и лыж в мороз невыносимый,
и музыки, и елочных огней.
а сколько было горок и саней,
коньков и лыж в мороз невыносимый,
и музыки, и елочных огней.
Все это виделось когда-то
в начале мира, на заре:
стекло оконного квадрата
в морозных пальмах, в декабре.
в начале мира, на заре:
стекло оконного квадрата
в морозных пальмах, в декабре.
На последнем снегу, под последним
ранним светом далекого дня
оплетенный туманом, как бреднем,
он лежит и глядит на меня.
ранним светом далекого дня
оплетенный туманом, как бреднем,
он лежит и глядит на меня.
Когда коснулось глаз
свечение пещеры,
младенца в первый раз
окутал сумрак серый.
свечение пещеры,
младенца в первый раз
окутал сумрак серый.
Озарило сон свеченье рая,
чистой ослепило белизной,
бережные крылья простирая,
ангел мой склонился надо мной,
чистой ослепило белизной,
бережные крылья простирая,
ангел мой склонился надо мной,
Мальчишка выбежал и сразу — в зелень, в......
в крапиву, в лебеду, в ромашковый рассев,
в сияние реки, где сходни переправы,
где дремлют рыбаки, на корточки присев,
в крапиву, в лебеду, в ромашковый рассев,
в сияние реки, где сходни переправы,
где дремлют рыбаки, на корточки присев,
Вкус железной воды из колодца,
солнце марта и тающий снег —
все, что было, при нас остается,
было-сплыло, пребудет вовек.
солнце марта и тающий снег —
все, что было, при нас остается,
было-сплыло, пребудет вовек.
В глубинах моря ледяного
совсем недавно и давно
тонули мы и тонем снова,
и всякий раз - на дно, на дно…
совсем недавно и давно
тонули мы и тонем снова,
и всякий раз - на дно, на дно…
…а музыка всегда была в загоне,
когда валили лес и на току,
когда визжали пилы, ржали кони
и откликалось топорам “ку-ку”.
когда валили лес и на току,
когда визжали пилы, ржали кони
и откликалось топорам “ку-ку”.
Все мы бредили Блоком в далекие дни,
танцевали бостон и фокстрот,
рвались из дому прочь, рвались прочь от......
стали взводами маршевых рот.
танцевали бостон и фокстрот,
рвались из дому прочь, рвались прочь от......
стали взводами маршевых рот.
Во Флоренции было не жарко,
с ветерком, а порою с дождем.
То карниз был укрытьем, то арка,
то собор, то случайный проем.
с ветерком, а порою с дождем.
То карниз был укрытьем, то арка,
то собор, то случайный проем.
Тех лет трамвайный перезвон
доносится, и все трезвонит
отчаявшийся телефон
в жилье, где больше никого нет,
доносится, и все трезвонит
отчаявшийся телефон
в жилье, где больше никого нет,
В то утро все было Шопеном,
и капли — о жесть — за окном,
и чин в габардине военном,
склоненный над синим сукном,
и капли — о жесть — за окном,
и чин в габардине военном,
склоненный над синим сукном,
Вне праздников и фестивалей,
веселий и пиров земли
мы по дорогам кочевали,
мы под обстрелом полегли,
веселий и пиров земли
мы по дорогам кочевали,
мы под обстрелом полегли,
К тебе взбирался на колени,
как на уступ, как скалолаз,
глядел на красные поленья,
пока огонь в печи не гас,
как на уступ, как скалолаз,
глядел на красные поленья,
пока огонь в печи не гас,
По кровле барабанил град
и рушились потоки ливня,
казалось бы, все шло на лад,
хоть этот водо-камнепад
и рушились потоки ливня,
казалось бы, все шло на лад,
хоть этот водо-камнепад
В непогодь самую жуткую
не было зябко и жутко,
если беспечною шуткою
сопровождалась побудка,
не было зябко и жутко,
если беспечною шуткою
сопровождалась побудка,
Не так уж робок и напуган,
но в полном здравии ума
себя очерчиваю кругом,
как злополучный Брут Хома,
но в полном здравии ума
себя очерчиваю кругом,
как злополучный Брут Хома,
Воздух порохом не был пропитан,
говорили вокруг о пустом
и, казалось, забыв об убитом,
подступили к надгробью с крестом.
говорили вокруг о пустом
и, казалось, забыв об убитом,
подступили к надгробью с крестом.
1
Не пройти вам по улицам нашим,
да и мне никогда не пройти
мимо окон, где свет был погашен,
Не пройти вам по улицам нашим,
да и мне никогда не пройти
мимо окон, где свет был погашен,
Лучи над каменистою пустыней.
Так это было, а быть может, нет?
Комета ли в небесной бездне синей,
звезды ли новой загорелся свет?
Так это было, а быть может, нет?
Комета ли в небесной бездне синей,
звезды ли новой загорелся свет?
Распутица. Распутье. Долгий дождь.
Две разбегающиеся дороги,
два месива среди полей и рощ,
две линии судьбы и две тревоги.
Две разбегающиеся дороги,
два месива среди полей и рощ,
две линии судьбы и две тревоги.
Что делать! На дворе такая вот пора:
играют в нашу жизнь сегодняшние дети,
играют, как всегда играла детвора,
вчера, позавчера, во тьме тысячелетий,
играют в нашу жизнь сегодняшние дети,
играют, как всегда играла детвора,
вчера, позавчера, во тьме тысячелетий,
Подумать только, как давно
входить случалось в эти двери,
глядеть в просторное окно,
где листья шевелились в сквере
входить случалось в эти двери,
глядеть в просторное окно,
где листья шевелились в сквере
Когда нет жалости, какие там стихи!
Устал я, милые, от всяческих ухваток,
от силы напоказ, от прочей шелухи,
от бега взапуски, - и так покой наш краток.
Устал я, милые, от всяческих ухваток,
от силы напоказ, от прочей шелухи,
от бега взапуски, - и так покой наш краток.
TOP-20 лучших стихотворений Александра Ревич:
Огни большого города — [Александр Ревич]
Мартовский снег — [Александр Ревич]
Явление — [Александр Ревич]
Рождество — [Александр Ревич]
Чаша — [Александр Ревич]
Что вы знали, далекие деды — [Александр Ревич]
Зимний сонет — [Александр Ревич]
Соколиная охота — [Александр Ревич]
Читая Гоголя — [Александр Ревич]
Двор — [Александр Ревич]
В незапамятном году — [Александр Ревич]
Последний снег — [Александр Ревич]
Окно — [Александр Ревич]
Там были любовь и досада — [Александр Ревич]
Совсем не трудно гвозди вбить в ладони — [Александр Ревич]
Сон об Армагеддоне — [Александр Ревич]
Флоренция. Улица Данте Алигьери — [Александр Ревич]
Третье возвращение — [Александр Ревич]
На плечи снег ложится тающий — [Александр Ревич]
У детства были солнце и луна — [Александр Ревич]
Мартовский снег — [Александр Ревич]
Явление — [Александр Ревич]
Рождество — [Александр Ревич]
Чаша — [Александр Ревич]
Что вы знали, далекие деды — [Александр Ревич]
Зимний сонет — [Александр Ревич]
Соколиная охота — [Александр Ревич]
Читая Гоголя — [Александр Ревич]
Двор — [Александр Ревич]
В незапамятном году — [Александр Ревич]
Последний снег — [Александр Ревич]
Окно — [Александр Ревич]
Там были любовь и досада — [Александр Ревич]
Совсем не трудно гвозди вбить в ладони — [Александр Ревич]
Сон об Армагеддоне — [Александр Ревич]
Флоренция. Улица Данте Алигьери — [Александр Ревич]
Третье возвращение — [Александр Ревич]
На плечи снег ложится тающий — [Александр Ревич]
У детства были солнце и луна — [Александр Ревич]