Меню
Александр Кушнер
Главная ~ Литература ~ Стихи писателей 18-20 века ~
Александр Кушнер
В этом разделе представлены лучшие стихи замечательного русского писателя Александра Кушнера написанные на рубеже 18-20 вв.
Лучшие стихи Александра Кушнера
Кушнер Александр Семёнович (1936 г.р.) - известный русский лирический поэт, лауреат многих литературных премий, в том числе премии «Северная Пальмира» 1995, Государственной премии России 1996, Пушкинской премии немецкого фонда Альфреда Тёпфера 1999, Государственной Пушкинской премии 2001, Российской национальной премии «Поэт» 2005, Сербской поэтической премии «Золотой ключ» 2007.
Монтень вокруг сиянье льет,
Сверкает череп бритый,
И, значит, вместе с ним живет
Тот брадобрей забытый.
Сверкает череп бритый,
И, значит, вместе с ним живет
Тот брадобрей забытый.
На рассвете тих и странен
Городской ночной дозор.
Хорошо! Никто не ранен.
И служебный близок двор.
Городской ночной дозор.
Хорошо! Никто не ранен.
И служебный близок двор.
Снег подлетает к ночному окну,
Вьюга дымится.
Как мы с тобой угадали страну,
Где нам родиться!
Вьюга дымится.
Как мы с тобой угадали страну,
Где нам родиться!
Калмычка ты, татарка ты, монголка!
О, как блестит твоя прямая челка!
Что может быть прекрасней и нелепей?
Горячая и красная, как степи.
О, как блестит твоя прямая челка!
Что может быть прекрасней и нелепей?
Горячая и красная, как степи.
Четко вижу двенадцатый век.
Два-три моря да несколько рек.
Крикнешь здесь — там услышат твой голос.
Так что ласточки в клюве могли
Два-три моря да несколько рек.
Крикнешь здесь — там услышат твой голос.
Так что ласточки в клюве могли
Я к ночным облакам за окном присмотрюсь,
Отодвинув тяжелую штору.
Был я счастлив — и смерти боялся. Боюсь
И сейчас, но не так, как в ту пору.
Отодвинув тяжелую штору.
Был я счастлив — и смерти боялся. Боюсь
И сейчас, но не так, как в ту пору.
Вода в графине - чудо из чудес,
Прозрачный шар, задержанный в паденье!
Откуда он? Как очутился здесь,
На столике, в огромном учрежденье?
Прозрачный шар, задержанный в паденье!
Откуда он? Как очутился здесь,
На столике, в огромном учрежденье?
Прозаик прозу долго пишет.
Он разговоры наши слышит,
Он распивает с нами чай.
При этом льет такие пули!
Он разговоры наши слышит,
Он распивает с нами чай.
При этом льет такие пули!
Когда я очень затоскую,
Достану книжку записную.
И вот ни крикнуть, ни вздохнуть,-
Я позвоню кому-нибудь.
Достану книжку записную.
И вот ни крикнуть, ни вздохнуть,-
Я позвоню кому-нибудь.
Ну прощай, прощай до завтра,
Послезавтра, до зимы.
Ну прощай, прощай до марта.
Зиму порознь встретим мы.
Послезавтра, до зимы.
Ну прощай, прощай до марта.
Зиму порознь встретим мы.
Кто-то плачет всю ночь.
Кто-то плачет у нас за стеною.
Я и рад бы помочь —
Не пошлет тот, кто плачет, за мною.
Кто-то плачет у нас за стеною.
Я и рад бы помочь —
Не пошлет тот, кто плачет, за мною.
Одну минуточку, я что хотел спросить:
Легко ли Гофману три имени носить?
О, горевать и уставать за трех людей
Тому, кто Эрнст, и Теодор, и Амадей.
Легко ли Гофману три имени носить?
О, горевать и уставать за трех людей
Тому, кто Эрнст, и Теодор, и Амадей.
Быть нелюбимым! Боже мой!
Какое счастье быть несчастным!
Идти под дождиком домой
С лицом потерянным и красным.
Какое счастье быть несчастным!
Идти под дождиком домой
С лицом потерянным и красным.
Сентябрь выметает широкой метлой
Жучков, паучков с паутиной сквозной,
Истерзанных бабочек, ссохшихся ос,
На сломанных крыльях разбитых стрекоз,
Жучков, паучков с паутиной сквозной,
Истерзанных бабочек, ссохшихся ос,
На сломанных крыльях разбитых стрекоз,
Велосипедные прогулки!
Шмели и пекло на проселке.
И солнце, яркое на втулке,
Подслеповатое - на елке.
Шмели и пекло на проселке.
И солнце, яркое на втулке,
Подслеповатое - на елке.
Фиолетовой, белой, лиловой,
Ледяной, голубой, бестолковой
Перед взором предстанет сирень.
Летний полдень разбит на осколки,
Ледяной, голубой, бестолковой
Перед взором предстанет сирень.
Летний полдень разбит на осколки,
Мне боль придает одержимость и силу.
Открою окно.
Не знать бы названия этому пылу
По Фрейду, зачем мне оно?
Открою окно.
Не знать бы названия этому пылу
По Фрейду, зачем мне оно?
Вот я в ночной тени стою
Один в пустом саду.
То скрипнет тихо дверь в раю,
То хлопнет дверь в аду.
Один в пустом саду.
То скрипнет тихо дверь в раю,
То хлопнет дверь в аду.
Телефонный звонок и дверной -
Словно ангела два надо мной.
Вот сорвался один и летит,
Молоточек в железку стучит.
Словно ангела два надо мной.
Вот сорвался один и летит,
Молоточек в железку стучит.
Нет, не одно, а два лица,
Два смысла, два крыла у мира.
И не один, а два отца
Взывают к мести у Шекспира.
Два смысла, два крыла у мира.
И не один, а два отца
Взывают к мести у Шекспира.
Я ли свой не знаю город?
Дождь пошел. Я поднял ворот.
Сел в трамвай полупустой.
От дороги Турухтанной
Дождь пошел. Я поднял ворот.
Сел в трамвай полупустой.
От дороги Турухтанной
Возьмите вводные слова.
От них кружится голова,
Они мешают суть сберечь
И замедляют нашу речь.
От них кружится голова,
Они мешают суть сберечь
И замедляют нашу речь.
Чтоб двадцать семь свечей зажечь
С одной горящей спички,
Пришлось тому, кто начал речь,
Обжечься с непривычки.
С одной горящей спички,
Пришлось тому, кто начал речь,
Обжечься с непривычки.
Прозаик прозу долго пишет.
Он разговоры наши слышит,
Он распивает с нами чай.
При этом льет такие пули!
Он разговоры наши слышит,
Он распивает с нами чай.
При этом льет такие пули!
Мне боль придает одержимость и силу.
Открою окно.
Не знать бы названия этому пылу
По Фрейду, зачем мне оно?
Открою окно.
Не знать бы названия этому пылу
По Фрейду, зачем мне оно?
Бог семейных удовольствий,
Мирных сценок и торжеств,
Ты, как сторож в садоводстве,
Стар и добр среди божеств.
Мирных сценок и торжеств,
Ты, как сторож в садоводстве,
Стар и добр среди божеств.
В тот год я жил дурными новостями,
Бедой своей, и болью, и виною.
Сухими, воспаленными глазами
Смотрел на мир, мерцавший предо мною.
Бедой своей, и болью, и виною.
Сухими, воспаленными глазами
Смотрел на мир, мерцавший предо мною.
Чего действительно хотелось,
Так это города во мгле,
Чтоб в небе облако вертелось
И тень кружилась по земле.
Так это города во мгле,
Чтоб в небе облако вертелось
И тень кружилась по земле.
Человек привыкает
Ко всему, ко всему.
Что ни год получает
По письму, по письму
Ко всему, ко всему.
Что ни год получает
По письму, по письму
О слава, ты так же прошла за дождями,
Как западный фильм, не увиденный нами,
Как в парк повернувший последний трамвай,—
Уже и не надо. Не стоит. Прощай!
Как западный фильм, не увиденный нами,
Как в парк повернувший последний трамвай,—
Уже и не надо. Не стоит. Прощай!
Когда я мрачен или весел,
Я ничего не напишу.
Своим душевным равновесьем,
Признаться стыдно, дорожу.
Я ничего не напишу.
Своим душевным равновесьем,
Признаться стыдно, дорожу.
Там, где на дне лежит улитка,
Как оркестровая труба,
Где пескари шныряют прытко
И ждет их страшная судьба
Как оркестровая труба,
Где пескари шныряют прытко
И ждет их страшная судьба
К двери припаду одним плечом,
В комнату войду, гремя ключом.
Я и через сотни тысяч лет
В темноте найду рукою свет.
В комнату войду, гремя ключом.
Я и через сотни тысяч лет
В темноте найду рукою свет.
Еще чего, гитара!
Засученный рукав.
Любезная отрава.
Засунь ее за шкаф.
Засученный рукав.
Любезная отрава.
Засунь ее за шкаф.
Все эти страшные слова: сноха, свекровь,
Свекор, теща, деверь, зять
и, Боже мой, золовка -
Слепые, хриплые, тут ни при чем любовь,
Свекор, теща, деверь, зять
и, Боже мой, золовка -
Слепые, хриплые, тут ни при чем любовь,
Я к ночным облакам за окном присмотрюсь,
Отодвинув тяжелую штору.
Был я счастлив — и смерти боялся. Боюсь
И сейчас, но не так, как в ту пору.
Отодвинув тяжелую штору.
Был я счастлив — и смерти боялся. Боюсь
И сейчас, но не так, как в ту пору.
Л. Я. Гинзбург
Эти бешеные страсти
И взволнованные жесты —
Что-то вроде белой пасты,
Эти бешеные страсти
И взволнованные жесты —
Что-то вроде белой пасты,
Два лепета, быть может бормотанья,
Подслушал я, проснувшись, два дыханья.
Тяжелый куст под окнами дрожал,
И мальчик мой, раскрыв глаза, лежал.
Подслушал я, проснувшись, два дыханья.
Тяжелый куст под окнами дрожал,
И мальчик мой, раскрыв глаза, лежал.
Л. Я. Гинзбург
Эти бешеные страсти
И взволнованные жесты —
Что-то вроде белой пасты,
Эти бешеные страсти
И взволнованные жесты —
Что-то вроде белой пасты,
Кто-то плачет всю ночь.
Кто-то плачет у нас за стеною.
Я и рад бы помочь —
Не пошлет тот, кто плачет, за мною.
Кто-то плачет у нас за стеною.
Я и рад бы помочь —
Не пошлет тот, кто плачет, за мною.
Я смотр назначаю вещам и понятьям,
Друзьям и подругам, их лицам и платьям,
Ладонь прижимая к глазам,
Плащу, и перчаткам, и шляпе в передней,
Друзьям и подругам, их лицам и платьям,
Ладонь прижимая к глазам,
Плащу, и перчаткам, и шляпе в передней,
Расположение вещей
На плоскости стола,
И преломление лучей,
И синий лед стекла.
На плоскости стола,
И преломление лучей,
И синий лед стекла.
Четко вижу двенадцатый век.
Два-три моря да несколько рек.
Крикнешь здесь — там услышат твой голос.
Так что ласточки в клюве могли
Два-три моря да несколько рек.
Крикнешь здесь — там услышат твой голос.
Так что ласточки в клюве могли
Ни царств, ушедших в сумрак,
Ни одного царя,-
Ассирия!- рисунок
Один запомнил я.
Ни одного царя,-
Ассирия!- рисунок
Один запомнил я.
На античной вазе выступает
Человечков дивный хоровод.
Непонятно, кто кому внимает,
Непонятно, кто за кем идет.
Человечков дивный хоровод.
Непонятно, кто кому внимает,
Непонятно, кто за кем идет.
У меня зазвонил телефон.
То не слон говорил. Что за стон!
Что за буря и плач! И гудки!
И щелчки, и звонки. Что за тон!
То не слон говорил. Что за стон!
Что за буря и плач! И гудки!
И щелчки, и звонки. Что за тон!
Побудь средь одноклеточных,
Простейших водяных.
Не спрашивай: "А мне-то что?"
Сам знаешь - всё от них.
Простейших водяных.
Не спрашивай: "А мне-то что?"
Сам знаешь - всё от них.
Суконное с витрины покрывало
Откинули — и кружево предстало
Узорное, в воздушных пузырьках.
Подобье то ли пены, то ли снега.
Откинули — и кружево предстало
Узорное, в воздушных пузырьках.
Подобье то ли пены, то ли снега.
Я представляю все замашки
Тех двух за шахматной доской.
Один сказал: "Сыграем в шашки?
Вы легче справитесь с тоской".
Тех двух за шахматной доской.
Один сказал: "Сыграем в шашки?
Вы легче справитесь с тоской".
А. Битову
Два мальчика, два тихих обормотика,
ни свитера,
ни плащика,
Два мальчика, два тихих обормотика,
ни свитера,
ни плащика,
Два наводненья, с разницей в сто лет,
Не проливают ли какой-то свет
На смысл всего?
Не так ли ночью темной
Не проливают ли какой-то свет
На смысл всего?
Не так ли ночью темной
В Италию я не поехал так же,
Как за два года до того меня
Во Францию, подумав, не пустили,
Поскольку провокации возможны,
Как за два года до того меня
Во Францию, подумав, не пустили,
Поскольку провокации возможны,
Крылья бабочка сложит,
И с древесной корой совпадет ее цвет.
Кто найти ее сможет?
Бабочки нет.
И с древесной корой совпадет ее цвет.
Кто найти ее сможет?
Бабочки нет.
В начале пригородной ветки
Обрыв платформы под овраг,
И там на проволочной сетке:
"Воздухоплавательный парк".
Обрыв платформы под овраг,
И там на проволочной сетке:
"Воздухоплавательный парк".
Г. С. Семенову
Почему бы в столе, где хранят
Авторучки, очки, сигареты,
Бланки, склянки, с орлами монеты,
Почему бы в столе, где хранят
Авторучки, очки, сигареты,
Бланки, склянки, с орлами монеты,
Б. Я. Бухштабу
На стоге сена ночью южной
Лицом ко тверди я лежал...
На стоге сена ночью южной
Лицом ко тверди я лежал...
Еще чего, гитара!
Засученный рукав.
Любезная отрава.
Засунь ее за шкаф.
Засученный рукав.
Любезная отрава.
Засунь ее за шкаф.
У природы, заступницы всех,
Камни есть и есть облака,
Как детей, любя и этих и тех,
Тяжела — как те, как эти — легка.
Камни есть и есть облака,
Как детей, любя и этих и тех,
Тяжела — как те, как эти — легка.
По сравненью с приметами зим
Где-нибудь в октябре, ноябре,
Что заметны, как детский нажим
На письме, как мороз на заре,
Где-нибудь в октябре, ноябре,
Что заметны, как детский нажим
На письме, как мороз на заре,
Не занимать нам новостей!
Их столько каждый день
Из городов и областей,
Из дальних деревень.
Их столько каждый день
Из городов и областей,
Из дальних деревень.
Когда тот польский педагог,
В последний час не бросив сирот,
Шел в ад с детьми и новый Ирод
Торжествовать злодейство мог,
В последний час не бросив сирот,
Шел в ад с детьми и новый Ирод
Торжествовать злодейство мог,
Эти сны роковые - вранье!
А рассказчикам нету прощенья,
Потому что простое житье
Безутешней любого смещенья.
А рассказчикам нету прощенья,
Потому что простое житье
Безутешней любого смещенья.
То, что мы зовем душой,
Что, как облако, воздушно
И блестит во тьме ночной
Своенравно, непослушно
Что, как облако, воздушно
И блестит во тьме ночной
Своенравно, непослушно
Телефонный звонок и дверной -
Словно ангела два надо мной.
Вот сорвался один и летит,
Молоточек в железку стучит.
Словно ангела два надо мной.
Вот сорвался один и летит,
Молоточек в железку стучит.
Пошли на убыль эти ночи,
Еще похожие на дни.
Еще кромешный полог, скорчась,
Приподнимают нам они,
Еще похожие на дни.
Еще кромешный полог, скорчась,
Приподнимают нам они,
Кто тише старика,
Попавшего в больницу,
В окно издалека
Глядящего на птицу?
Попавшего в больницу,
В окно издалека
Глядящего на птицу?
Свежеет к вечеру Нева.
Под ярким светом
Рябит и тянется листва
За нею следом.
Под ярким светом
Рябит и тянется листва
За нею следом.
В тире, с яркой подсветкой,
С облаками, как дым,
Мы с винтовочкой меткой
Два часа простоим.
С облаками, как дым,
Мы с винтовочкой меткой
Два часа простоим.
Под сквозными небесами,
Над пустой Невой-рекой
Я иду с двумя носами
И расплывчатой щекой.
Над пустой Невой-рекой
Я иду с двумя носами
И расплывчатой щекой.
У меня зазвонил телефон.
То не слон говорил.1 Что за стон!
Что за буря и плач! И гудки!
И щелчки, и звонки. Что за тон!
То не слон говорил.1 Что за стон!
Что за буря и плач! И гудки!
И щелчки, и звонки. Что за тон!
Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять.
В них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять.
Танцует тот, кто не танцует,
Ножом по рюмочке стучит,
Гарцует тот, кто не гарцует,-
С трибуны машет и кричит.
Ножом по рюмочке стучит,
Гарцует тот, кто не гарцует,-
С трибуны машет и кричит.
Г. С. Семенову
Почему бы в столе, где хранят
Авторучки, очки, сигареты,
Бланки, склянки, с орлами монеты,
Почему бы в столе, где хранят
Авторучки, очки, сигареты,
Бланки, склянки, с орлами монеты,
Звезда над кронами дерев
Сгорит, чуть-чуть не долетев.
И ветер дует... Но не так,
Чтоб ели рухнули в овраг.
Сгорит, чуть-чуть не долетев.
И ветер дует... Но не так,
Чтоб ели рухнули в овраг.
Декабрьским утром черно-синим
Тепло домашнее покинем
И выйдем молча на мороз.
Киоск фанерный льдом зарос,
Тепло домашнее покинем
И выйдем молча на мороз.
Киоск фанерный льдом зарос,
Среди знакомых ни одна
Не бросит в пламя денег пачку,
Не пошатнется, впав в горячку,
В дверях, бледнее полотна.
Не бросит в пламя денег пачку,
Не пошатнется, впав в горячку,
В дверях, бледнее полотна.
Уехав, ты выбрал пространство,
Но время не хуже его.
Действительны оба лекарства:
Не вспомнить теперь ничего.
Но время не хуже его.
Действительны оба лекарства:
Не вспомнить теперь ничего.
Бледнеют закаты,
пустеют сады
от невской прохлады,
от яркой воды.
пустеют сады
от невской прохлады,
от яркой воды.
Какое счастье, благодать
Ложиться, укрываться,
С тобою рядом засыпать,
С тобою просыпаться!
Ложиться, укрываться,
С тобою рядом засыпать,
С тобою просыпаться!
Свежеет к вечеру Нева.
Под ярким светом
Рябит и тянется листва
За нею следом.
Под ярким светом
Рябит и тянется листва
За нею следом.
Слово "нервный" сравнительно поздно
Появилось у нас в словаре
У некрасовской музы нервозной
В петербургском промозглом дворе.
Появилось у нас в словаре
У некрасовской музы нервозной
В петербургском промозглом дворе.
TOP-20 лучших стихотворений Александра Кушнера:
Слово "нервный" сравнительно поздно — [Александр Кушнер]
Времена не выбирают — [Александр Кушнер]
Какое счастье, благодать — [Александр Кушнер]
Расположение вещей — [Александр Кушнер]
Ну прощай, прощай до завтра — [Александр Кушнер]
Сентябрь выметает широкой метлой — [Александр Кушнер]
Я к ночным облакам за окном присмотрюсь, — [Александр Кушнер]
Вводные слова — [Александр Кушнер]
День рождения — [Александр Кушнер]
Человек привыкает — [Александр Кушнер]
Декабрьским утром черно-синим — [Александр Кушнер]
Снег подлетает к ночному окну — [Александр Кушнер]
Все эти страшные слова: сноха, свекровь — [Александр Кушнер]
Два мальчика — [Александр Кушнер]
Сирень — [Александр Кушнер]
Быть нелюбимым! Боже мой! — [Александр Кушнер]
Ночной дозор — [Александр Кушнер]
Гофман — [Александр Кушнер]
Рисунок — [Александр Кушнер]
Чего действительно хотелось — [Александр Кушнер]
Времена не выбирают — [Александр Кушнер]
Какое счастье, благодать — [Александр Кушнер]
Расположение вещей — [Александр Кушнер]
Ну прощай, прощай до завтра — [Александр Кушнер]
Сентябрь выметает широкой метлой — [Александр Кушнер]
Я к ночным облакам за окном присмотрюсь, — [Александр Кушнер]
Вводные слова — [Александр Кушнер]
День рождения — [Александр Кушнер]
Человек привыкает — [Александр Кушнер]
Декабрьским утром черно-синим — [Александр Кушнер]
Снег подлетает к ночному окну — [Александр Кушнер]
Все эти страшные слова: сноха, свекровь — [Александр Кушнер]
Два мальчика — [Александр Кушнер]
Сирень — [Александр Кушнер]
Быть нелюбимым! Боже мой! — [Александр Кушнер]
Ночной дозор — [Александр Кушнер]
Гофман — [Александр Кушнер]
Рисунок — [Александр Кушнер]
Чего действительно хотелось — [Александр Кушнер]
