Меню
Николай Гумилев
Главная ~ Литература ~ Стихи писателей 18-20 века ~
Николай Гумилев
В этом разделе представлены лучшие стихи замечательного русского писателя Николая Гумилева написанные на рубеже 18-20 вв.
Лучшие стихи Николая Гумилева
За то, что я теперь спокойный
И умерла моя свобода,
О самой светлой, о самой стройной
Со мной беседует природа.
И умерла моя свобода,
О самой светлой, о самой стройной
Со мной беседует природа.
Много есть людей, что, полюбив,
Мудрые, дома себе возводят,
Возле их благословенных нив
Дети резвые за стадом бродят.
Мудрые, дома себе возводят,
Возле их благословенных нив
Дети резвые за стадом бродят.
Толстый, качался он, как в дурмане,
Зубы блестели из-под хищных усов,
На ярко-красном его доломане
Сплетались узлы золотых шнуров.
Зубы блестели из-под хищных усов,
На ярко-красном его доломане
Сплетались узлы золотых шнуров.
На путях зеленых и земных
Горько счастлив темной я судьбою.
А стихи? Ведь ты мне шепчешь их,
Тайно наклоняясь надо мною.
Горько счастлив темной я судьбою.
А стихи? Ведь ты мне шепчешь их,
Тайно наклоняясь надо мною.
В глухих коридорах и в залах пустынных
Сегодня собрались веселые маски,
Сегодня в увитых цветами гостиных
Прошли ураганом безумные пляски.
Сегодня собрались веселые маски,
Сегодня в увитых цветами гостиных
Прошли ураганом безумные пляски.
Вот я один в вечерний тихий час,
Я буду думать лишь о вас, о вас.
Возьмусь за книгу, но прочту:......
И вновь душа пьяна и смятена.
Я буду думать лишь о вас, о вас.
Возьмусь за книгу, но прочту:......
И вновь душа пьяна и смятена.
Дома косые, двухэтажные,
И тут же рига, скотный двор,
Где у корыта гуси важные
Ведут немолчный разговор.
И тут же рига, скотный двор,
Где у корыта гуси важные
Ведут немолчный разговор.
Ты пожалела, ты простила
И даже руку подала мне,
Когда в душе, где смерть бродила,
И камня не было на камне.
И даже руку подала мне,
Когда в душе, где смерть бродила,
И камня не было на камне.
На руке моей перчатка,
И ее я не сниму,
Под перчаткою загадка,
О которой вспомнить сладко
И ее я не сниму,
Под перчаткою загадка,
О которой вспомнить сладко
От плясок и песен усталый Адам
Заснул, неразумный, у Древа Познанья.
Над ним ослепительных звезд трепетанья,
Лиловые тени скользят по лугам,
Заснул, неразумный, у Древа Познанья.
Над ним ослепительных звезд трепетанья,
Лиловые тени скользят по лугам,
Под землей есть тайная пещера,
Там стоят высокие гробницы,
Огненные грезы Люцифера,
Там блуждают стройные блудницы.
Там стоят высокие гробницы,
Огненные грезы Люцифера,
Там блуждают стройные блудницы.
Ах, иначе в былые года
Колдовала земля с небесами,
Дива дивные зрелись тогда,
Чуда чудные деялись сами...
Колдовала земля с небесами,
Дива дивные зрелись тогда,
Чуда чудные деялись сами...
Мой замок стоит на утесе крутом
В далеких, туманных горах,
Его я воздвигнул во мраке ночном
С проклятьем на бледных устах.
В далеких, туманных горах,
Его я воздвигнул во мраке ночном
С проклятьем на бледных устах.
Так долго сердце боролось,
Слипались усталые веки,
Я думал, пропал мой голос,
Мой звонкий голос навеки.
Слипались усталые веки,
Я думал, пропал мой голос,
Мой звонкий голос навеки.
Что за бледный и красивый рыцарь
Проскакал на вороном коне,
И какая сказочная птица
Кружилась над ним в вышине?
Проскакал на вороном коне,
И какая сказочная птица
Кружилась над ним в вышине?
Светлой памяти И. Ф. Анненского
Для первых властителей завиден мой жребий,
И боги не так горды.
Для первых властителей завиден мой жребий,
И боги не так горды.
Среди бесчисленных светил
Я вольно выбрал мир наш строгий.
И в этом мире полюбил
Одни веселые дороги.
Я вольно выбрал мир наш строгий.
И в этом мире полюбил
Одни веселые дороги.
Перед воротами Эдема
Две розы пышно расцвели,
Но роза — страстности эмблема,
А страстность — детище земли.
Две розы пышно расцвели,
Но роза — страстности эмблема,
А страстность — детище земли.
Полночь сошла, непроглядная темень,
Только река от луны блестит,
А за рекой неизвестное племя,
Зажигая костры, шумит.
Только река от луны блестит,
А за рекой неизвестное племя,
Зажигая костры, шумит.
Я - попугай с Антильских островов,
Но я живу в квадратной келье мага.
Вокруг - реторты, глобусы, бумага,
И кашель старика, и бой часов.
Но я живу в квадратной келье мага.
Вокруг - реторты, глобусы, бумага,
И кашель старика, и бой часов.
Оранжево-красное небо...
Порывистый ветер качает
Кровавую гроздь рябины.
Догоняю бежавшую лошадь
Порывистый ветер качает
Кровавую гроздь рябины.
Догоняю бежавшую лошадь
Неизгладимы, нет, в моей судьбе
Твой детский рот и смелый взор девический,
Вот почему, мечтая о тебе,
Я говорю и думаю ритмически.
Твой детский рот и смелый взор девический,
Вот почему, мечтая о тебе,
Я говорю и думаю ритмически.
Шёл я по улице незнакомой
И вдруг услышал вороний грай,
И звоны лютни, и дальние громы,
Передо мною летел трамвай.
И вдруг услышал вороний грай,
И звоны лютни, и дальние громы,
Передо мною летел трамвай.
Пусть будет стих твой гибок, но упруг,
Как тополь зеленеющей долины,
Как грудь земли, куда вонзился плуг,
Как девушка, не знавшая мужчины.
Как тополь зеленеющей долины,
Как грудь земли, куда вонзился плуг,
Как девушка, не знавшая мужчины.
Издавна люди уважали
Одно старинное звено,
На их написано скрижали:
"Любовь и Жизнь - одно".
Одно старинное звено,
На их написано скрижали:
"Любовь и Жизнь - одно".
Нет, ничего не изменилось
В природе бедной и простой,
Все только дивно озарилось
Невыразимой красотой.
В природе бедной и простой,
Все только дивно озарилось
Невыразимой красотой.
Да, я знаю, я вам не пара,
Я пришел из другой страны,
И мне нравится не гитара,
А дикарский напев зурны.
Я пришел из другой страны,
И мне нравится не гитара,
А дикарский напев зурны.
Манлий сброшен. Слава Рима,
Власть все та же, что была,
И навеки нерушима,
Как Тарпейская скала.
Власть все та же, что была,
И навеки нерушима,
Как Тарпейская скала.
I
Над городом плывет ночная тишь,
И каждый шорох делается глуше,
А ты, душа, ты всё-таки молчишь,
Над городом плывет ночная тишь,
И каждый шорох делается глуше,
А ты, душа, ты всё-таки молчишь,
"Эльга, Эльга!"- звучало над полями,
Где ломали друг другу крестцы
С голубыми, свирепыми глазами
И жилистыми руками молодцы.
Где ломали друг другу крестцы
С голубыми, свирепыми глазами
И жилистыми руками молодцы.
С тобой я буду до зари,
Наутро я уйду
Искать, где спрятались цари,
Лобзавшие звезду.
Наутро я уйду
Искать, где спрятались цари,
Лобзавшие звезду.
Посв. А. А. Горенко
На русалке горит ожерелье
И рубины греховно-красны,
На русалке горит ожерелье
И рубины греховно-красны,
Я спал, и смыла пена белая
Меня с родного корабля,
И в черных водах, помертвелая,
Открылась мне моя земля.
Меня с родного корабля,
И в черных водах, помертвелая,
Открылась мне моя земля.
К таким нежданным и певучим бредням
Зовя с собой умы людей,
Был Иннокентий Анненский последним
Из царскосельских лебедей.
Зовя с собой умы людей,
Был Иннокентий Анненский последним
Из царскосельских лебедей.
Жрец решил. Народ, согласный
С ним, зарезал мать мою:
Лев пустынный, бог прекрасный,
Ждет меня в степном раю.
С ним, зарезал мать мою:
Лев пустынный, бог прекрасный,
Ждет меня в степном раю.
Сады моей души всегда узорны,
В них ветры так свежи и тиховейны,
В них золотой песок и мрамор черный,
Глубокие, прозрачные бассейны.
В них ветры так свежи и тиховейны,
В них золотой песок и мрамор черный,
Глубокие, прозрачные бассейны.
Помню ночь и песчаную помню страну
И на небе так низко луну.
И я помню, что глаз я не мог отвести
От ее золотого пути.
И на небе так низко луну.
И я помню, что глаз я не мог отвести
От ее золотого пути.
Надменный, как юноша, лирик
Вошел, не стучася, в мой дом
И просто заметил, что в мире
Я должен грустить лишь о нем.
Вошел, не стучася, в мой дом
И просто заметил, что в мире
Я должен грустить лишь о нем.
Мне снилось: мы умеpли оба,
Лежим с успокоенным взглядом,
Два белые, белые гpоба
Поставлены pядом.
Лежим с успокоенным взглядом,
Два белые, белые гpоба
Поставлены pядом.
В чащах, в болотах огромных,
У оловянной реки,
В срубах мохнатых и темных
Странные есть мужики.
У оловянной реки,
В срубах мохнатых и темных
Странные есть мужики.
Влюбленные, чья грусть как облака,
И нежные, задумчивые леди,
Какой дорогой вас ведет тоска,
К какой еще неслыханной победе
И нежные, задумчивые леди,
Какой дорогой вас ведет тоска,
К какой еще неслыханной победе
Я твердо, я так сладко знаю,
С искусством иноков знаком,
Что лик жены подобен раю,
Обетованному Творцом.
С искусством иноков знаком,
Что лик жены подобен раю,
Обетованному Творцом.
Нет тебя тревожней и капризней,
Но тебе я предался давно,
Оттого, что много, много жизней
Ты умеешь волей слить в одно.
Но тебе я предался давно,
Оттого, что много, много жизней
Ты умеешь волей слить в одно.
О д и с с е й
Брат мой, я вижу глаза твои тусклые,
Вместо доспехов меха леопарда
С негой обвили могучие мускулы.
Брат мой, я вижу глаза твои тусклые,
Вместо доспехов меха леопарда
С негой обвили могучие мускулы.
Из Теофиля Готье
Ребенок, с видом герцогини,
Голубка, сокола страшней,-
Меня не любишь ты, но ныне
Ребенок, с видом герцогини,
Голубка, сокола страшней,-
Меня не любишь ты, но ныне
Рощи пальм и заросли алоэ,
Серебристо-матовый ручей,
Небо, бесконечно-голубое,
Небо, золотое от лучей.
Серебристо-матовый ручей,
Небо, бесконечно-голубое,
Небо, золотое от лучей.
Еще один ненужный день,
Великолепный и ненужный!
Приди, ласкающая тень,
И душу смутную одень
Великолепный и ненужный!
Приди, ласкающая тень,
И душу смутную одень
Я уйду, убегу от тоски,
Я назад ни за что не взгляну,
Но сжимая руками виски,
Я лицом упаду в тишину.
Я назад ни за что не взгляну,
Но сжимая руками виски,
Я лицом упаду в тишину.
Я жду, исполненный укоров:
Но не веселую жену
Для задушевных разговоров
О том, что было в старину.
Но не веселую жену
Для задушевных разговоров
О том, что было в старину.
Вот девушка с газельими глазами
Выходит замуж за американца,
Зачем Колумб Америку открыл?
Выходит замуж за американца,
Зачем Колумб Америку открыл?
Иногда я бываю печален,
Я забытый, покинутый бог,
Созидающий, в груде развалин
Старых храмов, грядущий чертог.
Я забытый, покинутый бог,
Созидающий, в груде развалин
Старых храмов, грядущий чертог.
Давно вода в мехах иссякла,
Но, как собака, не умру:
Я в память дивного Геракла
Сперва отдам себя костру.
Но, как собака, не умру:
Я в память дивного Геракла
Сперва отдам себя костру.
Старый бродяга в Аддис-Абебе,
Покоривший многие племена,
Прислал ко мне черного копьеносца
С приветом, составленным из моих стихов.
Покоривший многие племена,
Прислал ко мне черного копьеносца
С приветом, составленным из моих стихов.
Царица - иль, может быть, только печальный......
Она наклонялась над сонно-вздыхающим морем,
И стан ее, стройный и гибкий, казался так......
Он тайно стремился навстречу серебряным......
Она наклонялась над сонно-вздыхающим морем,
И стан ее, стройный и гибкий, казался так......
Он тайно стремился навстречу серебряным......
Ты не могла иль не хотела
Мою почувствовать истому,
Свое дурманящее тело
И сердце бережешь другому.
Мою почувствовать истому,
Свое дурманящее тело
И сердце бережешь другому.
В муках и пытках рождается слово,
Робкое, тихо проходит по жизни.
Странник — оно, из ковша золотого
Пьющий остатки на варварской тризне.
Робкое, тихо проходит по жизни.
Странник — оно, из ковша золотого
Пьющий остатки на варварской тризне.
На небе сходились тяжелые, грозные тучи,
Меж них багровела луна, как смертельная......
Зеленого Эрина воин, Кухулин могучий
Упал под мечом короля океана, Сварана.
Меж них багровела луна, как смертельная......
Зеленого Эрина воин, Кухулин могучий
Упал под мечом короля океана, Сварана.
Странный сон увидел я сегодня:
Снилось мне, что я сверкал на небе,
Но что жизнь, чудовищная сводня,
Выкинула мне недобрый жребий.
Снилось мне, что я сверкал на небе,
Но что жизнь, чудовищная сводня,
Выкинула мне недобрый жребий.
Из букета целого сиреней
Мне досталась лишь одна сирень,
И всю ночь я думал об Елене,
А потом томился целый день.
Мне досталась лишь одна сирень,
И всю ночь я думал об Елене,
А потом томился целый день.
По узкой тропинке
Я шел, упоенный мечтою своей,
И в каждой былинке
Горело сияние чьих-то очей.
Я шел, упоенный мечтою своей,
И в каждой былинке
Горело сияние чьих-то очей.
Застонал от сна дурного
И проснулся тяжко скорбя:
Снилось мне - ты любишь другого
И что он обидел тебя.
И проснулся тяжко скорбя:
Снилось мне - ты любишь другого
И что он обидел тебя.
В вечерний час горят огни...
Мы этот час из всех приметим,
Господь, сойди к молящим детям
И злые чары отгони!
Мы этот час из всех приметим,
Господь, сойди к молящим детям
И злые чары отгони!
Уронила девушка перстень
В колодец, в колодец ночной,
Простирает легкие персты
К холодной воде ключевой.
В колодец, в колодец ночной,
Простирает легкие персты
К холодной воде ключевой.
Оглушенная ревом и топотом,
Облеченная в пламя и дымы,
О тебе, моя Африка, шепотом
В небесах говорят серафимы.
Облеченная в пламя и дымы,
О тебе, моя Африка, шепотом
В небесах говорят серафимы.
В темных покрывалах летней ночи
Заблудилась юная принцесса.
Плачущей нашел ее рабочий,
Что работал в самой чаще леса.
Заблудилась юная принцесса.
Плачущей нашел ее рабочий,
Что работал в самой чаще леса.
М. М. Чичагову
Как собака на цепи тяжелой,
Тявкает за лесом пулемет,
И жужжат шрапнели, словно пчелы,
Как собака на цепи тяжелой,
Тявкает за лесом пулемет,
И жужжат шрапнели, словно пчелы,
Читатель книг, и я хотел найти
Мой тихий рай в покорности сознанья,
Я их любил, те странные пути,
Где нет надежд и нет воспоминанья.
Мой тихий рай в покорности сознанья,
Я их любил, те странные пути,
Где нет надежд и нет воспоминанья.
Зачем они ко мне собрались, думы,
Как воры ночью в тихий мрак предместий?
Как коршуны, зловещи и угрюмы,
Зачем жестокой требовали мести?
Как воры ночью в тихий мрак предместий?
Как коршуны, зловещи и угрюмы,
Зачем жестокой требовали мести?
Я конквистадор в панцире железном,
Я весело преследую звезду,
Я прохожу по пропастям и безднам
И отдыхаю в радостном саду.
Я весело преследую звезду,
Я прохожу по пропастям и безднам
И отдыхаю в радостном саду.
О тебе, о тебе, о тебе,
Ничего, ничего обо мне!
В человеческой, темной судьбе
Ты - крылатый призыв к вышине.
Ничего, ничего обо мне!
В человеческой, темной судьбе
Ты - крылатый призыв к вышине.
Улыбнулась и вздохнула,
Догадавшись о покое,
И последний раз взглянула
На ковры и на обои.
Догадавшись о покое,
И последний раз взглянула
На ковры и на обои.
За покинутым, бедным жилищем,
Где чернеют остатки забора,
Старый ворон с оборванным нищим
О восторгах вели разговоры.
Где чернеют остатки забора,
Старый ворон с оборванным нищим
О восторгах вели разговоры.
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой......
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня.
Мы четвертый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.
Стала логовищем огня.
Мы четвертый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.
Анне Ахматовой
Я из дому вышел, когда все спали,
Мой спутник скрывался у рва в кустах,
Я из дому вышел, когда все спали,
Мой спутник скрывался у рва в кустах,
Консул добр: на арене кровавой
Третий день не кончаются игры,
И совсем обезумели тигры,
Дышут древнею злобой удавы.
Третий день не кончаются игры,
И совсем обезумели тигры,
Дышут древнею злобой удавы.
Под смутный говор, стройный гам,
Сквозь мерное сверканье балов,
Так странно видеть по стенам
Высоких старых генералов.
Сквозь мерное сверканье балов,
Так странно видеть по стенам
Высоких старых генералов.
И ныне есть еще пророки,
Хотя упали алтари.
Их очи ясны и глубоки
Грядущим пламенем зари.
Хотя упали алтари.
Их очи ясны и глубоки
Грядущим пламенем зари.
На таинственном озере Чад
Посреди вековых баобабов
Вырезные фелуки стремят
На заре величавых арабов.
Посреди вековых баобабов
Вырезные фелуки стремят
На заре величавых арабов.
"Что ты видишь во взоре моем,
В этом бледно-мерцающем взоре?"
"Я в нем вижу глубокое море
С потонувшим большим кораблем.
В этом бледно-мерцающем взоре?"
"Я в нем вижу глубокое море
С потонувшим большим кораблем.
Как могли мы прежде жить в покое
И не ждать ни радостей, ни бед,
Не мечтать об огнезаром бое,
О рокочущей трубе побед.
И не ждать ни радостей, ни бед,
Не мечтать об огнезаром бое,
О рокочущей трубе побед.
Он не солгал нам, дух печально-строгий,
Принявший имя утренней звезды,
Когда сказал: "Не бойтесь вышней мзды,
Вкусите плод, и будете, как боги".
Принявший имя утренней звезды,
Когда сказал: "Не бойтесь вышней мзды,
Вкусите плод, и будете, как боги".
«Ты совсем, ты совсем снеговая,
Как ты странно и страшно бледна!
Почему ты дрожишь, подавая
Мне стакан золотого вина?»
Как ты странно и страшно бледна!
Почему ты дрожишь, подавая
Мне стакан золотого вина?»
Одиноко-незрячее солнце смотрело на страны,
Где безумье и ужас от века застыли на всем,
Где гора в отдаленье казалась взъерошенным......
Где клокочущей черною медью дышали вулканы.
Где безумье и ужас от века застыли на всем,
Где гора в отдаленье казалась взъерошенным......
Где клокочущей черною медью дышали вулканы.
Нежно-небывалая отрада
Прикоснулась к моему плечу,
И теперь мне ничего не надо,
Ни тебя, ни счастья не хочу.
Прикоснулась к моему плечу,
И теперь мне ничего не надо,
Ни тебя, ни счастья не хочу.
Так долго лгала мне за картою карта,
Что я уж не мог опьяниться вином.
Холодные звезды тревожного марта
Бледнели одна за другой за окном.
Что я уж не мог опьяниться вином.
Холодные звезды тревожного марта
Бледнели одна за другой за окном.
Прошел патруль, стуча мечами,
Дурной монах прокрался к милой.
Над островерхими домами
Неведомое опочило.
Дурной монах прокрался к милой.
Над островерхими домами
Неведомое опочило.
Валентин говорит о сестре в кабаке,
Выхваляет ее ум и лицо,
А у Маргариты на левой руке
Появилось дорогое кольцо.
Выхваляет ее ум и лицо,
А у Маргариты на левой руке
Появилось дорогое кольцо.
Ярче золота вспыхнули дни,
И бежала Медведица-ночь.
Догони ее, князь, догони,
Зааркань и к седлу приторочь!
И бежала Медведица-ночь.
Догони ее, князь, догони,
Зааркань и к седлу приторочь!
Неожиданный и смелый
Женский голос в телефоне,-
Сколько сладостных гармоний
В этом голосе без тела!
Женский голос в телефоне,-
Сколько сладостных гармоний
В этом голосе без тела!
TOP-20 лучших стихотворений Николая Гумилева:
Я и вы — [Николай Гумилев]
После смерти — [Николай Гумилев]
Юг — [Николай Гумилев]
Это было не раз — [Николай Гумилев]
Ягуар — [Николай Гумилев]
Крыса — [Николай Гумилев]
Сады души — [Николай Гумилев]
Лес — [Николай Гумилев]
Крест — [Николай Гумилев]
Шестое чувство — [Николай Гумилев]
Много есть людей, что, полюбив — [Николай Гумилев]
Я конквистадор в панцире железном — [Николай Гумилев]
Ты пожалела, ты простила — [Николай Гумилев]
Колдунья — [Николай Гумилев]
Попугай — [Николай Гумилев]
Песня о певце и короле — [Николай Гумилев]
Я, что мог быть лучшей из поэм — [Николай Гумилев]
Я сам над собой насмеялся — [Николай Гумилев]
Я говорил: «Ты хочешь, хочешь? — [Николай Гумилев]
Я в лес бежал из городов — [Николай Гумилев]
После смерти — [Николай Гумилев]
Юг — [Николай Гумилев]
Это было не раз — [Николай Гумилев]
Ягуар — [Николай Гумилев]
Крыса — [Николай Гумилев]
Сады души — [Николай Гумилев]
Лес — [Николай Гумилев]
Крест — [Николай Гумилев]
Шестое чувство — [Николай Гумилев]
Много есть людей, что, полюбив — [Николай Гумилев]
Я конквистадор в панцире железном — [Николай Гумилев]
Ты пожалела, ты простила — [Николай Гумилев]
Колдунья — [Николай Гумилев]
Попугай — [Николай Гумилев]
Песня о певце и короле — [Николай Гумилев]
Я, что мог быть лучшей из поэм — [Николай Гумилев]
Я сам над собой насмеялся — [Николай Гумилев]
Я говорил: «Ты хочешь, хочешь? — [Николай Гумилев]
Я в лес бежал из городов — [Николай Гумилев]
