Чтобы связаться с «Николай Николаевич Зубец», пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.
Меню
V.6. Спектакль со ступеней крыльца
ВЛАДИСЛАВ ЗУБЕЦ
ЧАСТЬ V. ПРОШЛИ ЭШЕЛОНЫ
V.6. Спектакль со ступеней крыльца
Кольчем сейчас – хруст льда и крики лебедей. Нелишне еще раз себе напомнить, что здесь – ни профсоюзного собранья, ни позывных радиостанции «Маяк».
Встаешь до света с легким сердцем, хотя бы мог валяться сколько влезет:
– Кольчем тебя зовет?
Сегодня – на ступеньки. Сегодня – к долгожданному спектаклю.
Вода – у водомера, который мы с Борисом еще тогда втянули вместе с лодками:
– А то бы раскрошило…
Глаз ищет – лом, черпак:
– А здесь была когда-то еще тропинка к майне…
Супеси тянут, грусть переживаю:
– Маренго, серый день…
Стою в Ухте по пояс? У майны ведь всегда охватывала грусть:
– И ты не защищен…
А рядом мокнут иглы.
В маренго не уверен:
– Считаю, что маренго…
Но иглы узнаю – метровые кристаллы! Наверняка с Амура:
– Как лезвия ножей…
Мокнут в рассоле супесей, застывшие под утро.
А майны нет? И крики лебедей. Застывшие рассолы и лезвия метровые:
– Маренго…
Серый день. Верней – серый рассвет. И ты в воде стоишь незащищенный.
Ну, в сапогах, конечно:
– Петровские ботфорты…
В таких куда не влезешь! Привязываю к поясу. Лишь ноги замерзают – где ледяные супеси. Зыбун такой:
– Стоишь и погружаешься…
…Ведром еле черпнешь:
– Как пить такой рассол?
Годится на поливку? За ковшиком вернулся. И все же, как всегда, начЕрпываю что-то. Напополам с иголками, наполовину – с супесью.
Хруст льда. Смолят баркас:
– Никола Мирликийский!
Смолят паяльной лампой на бреге в серый день:
– И сдвинут, вероятно…
Без помощи Николы? Чужое это все – и брег, и эти домики.
Но я-то наконец дорвался до спектакля! Событья, правда, скудные:
– Заторы треугольных…
Похоже, что их снизу кто-то держит. И почему-то здесь, возле моих ступенек.
А впрочем, отрываются:
– Подвижно равновесие…
От Солонцов все новые громадины? С такой же точно скоростью – отчаливают прежние. А скрежет оттого, что разбиваются.
Подвижно равновесие? Один и тот же ромб, где чистая вода, уже полдня как держится. Там чайки развопились –
– Ну и, конечно, лебеди…
Погода быстро портится навстречу ледоходу.
Это Кольчем – не надо готовиться к спектаклям. Китаец одноногий лежит у баррикады:
– Решил вздремнуть?
Пирата раздражает:
– Тоже статист…
Кольчемская реальность.
…Смолят, как смолили. Вода под водомером. Подвижно равновесие:
– Ступеньки были в плане…
Но и были и ходули! Лемож:
– Э-хе-хе-хе…
Вот именно – тепло:
– Звенит, хрустит, сипит…
Хрустит, сипит, минутно озаряется. И тучи с Удыля – навстречу ледоходу:
– Как относиться к этому…
Стихами, что ль, чужими? Крепись, не вспоминай, «не отлучайся».
Креплюсь? И не заметил, как поле унесло. Льдины толкнулись:
– Сдвинулись тем временем…
Другая отщепилась – в другом конце Кольчема. И понеслось:
– Курьерское теченье…
…Бывает, что состав застрянет безнадежно. И вдруг сигнал:
– Так же толкнется, сдвинется…
Сигнал передается по вагонам:
– Похоже…
Да, похоже. Как эшелон на старте.
Кусты мимо ступеней проезжают:
– Где-то обрушилась краюха вместе с тальником?
За поворотом – новые громадины:
– Э-хе-хе-хе…
Все – с белыми обрезами.
Сейчас и у меня янтарная вода. Под барабанный такт проехала моторка. И по всему Кольчему суета:
– Зов каменного века, половодье…
Никола, покровитель мореходов! Даруй терпение:
– Декрет номер один…
Декрет мой нарушают – китаец одноногий, бухгалтер, да и те – с паяльной лампой.
И что за разговоры, Никола Мирликийский? Опять, кто с кем живет. Про председательшу:
– А мужа видел? Старый…
Воспользоваться случаем? Муж старый, наверно, председательша охоча.
И дочь Дерсу – распущенные волосы, эффектные ботфорты:
– Я думал, кто такая…
Одна из дочерей – действительно красавица. Но как сюда попала –
– Она из Богородского?
По-моему, я с ней и разговаривал. Еще тогда, в музее:
– Тогда еще не нравилась…
Но здесь, на берегу, эффектна в самом деле. Те, что смолят, так даже закачались.
Бухгалтер сетует:
– Вчера бутыль украли…
Стояла брага:
– Бражка молодая…
Пошел в кино. Вернулся – нет бутыли. Стащили из сеней:
– Тут все друг друга знают…
Стащил, естественно, китаец одноногий. Стал, верно, тут же пробовать:
– Прилег у баррикады…
Искать долго не надо – тут Кольчем. Сегодня у бухгалтера. Бухгалтер – у буддиста.
Кончу картину в ритме некрасовском:
– После китайца, как куль, уносили…
Сам я грешу вот такими вот ритмами – так почему-то выходит.
В Кольчеме населения – на городской подъезд. И там ведь непременно – свой хам, алкаш и ведьма. Но про подъезд не скажешь, что в целом дружелюбный. А тут – смолЯт и что-то сообщают.
Тут неолит. Тот, кто стащил, тот свалится. Все на виду:
– ЗавЕденный порядок…
Идут тысячелетия. Китаец – у бухгалтера, бухгалтер – у буддиста:
– И никакой обиды?
Отвлекся я, конечно. Ухта пересеклась – горбами отражений, заоблачной дорогой. Такой спектакль:
– Сходить что ли в буфет…
Я так – про Лесовозную дорогу.
…Пират опять загнал бурундука. Так хочется считать, что это тот же самый:
– Полеты на хвосте…
С былинки – те же бусинки:
– Нет, нет – никоим образом!
Я отозвал Пирата.
Тайга давно без снега, но тут все же светлее:
– А над Ухтой все та же мрачность, тучи?
Всего лишь – перейти по огороду? Сон ледяных полей, и чаек восклицанья.
…В заторах дремлют новые громады – с торчащими пластинами торосов, белейшими обрезами:
– Не все равно, где таять…
Что-то их держит здесь? Что-то как раз напротив.
А вдруг они и сами океанские? Торосы так надменны, обрезы так белы:
– Я бы лизнул…
Они как альбатросы? Безбрежные пространства, и паруса святые.
И я уже не тщусь домысливать спектакль:
– Кольчем и без того так артистичен?
Края удыльские – печальные края. И эшелоны льдин – почти без перерыва.
Да, так в моем блокноте за сегодня – что это эшелоны Колчака:
– Составы в темноте, почти без перерывов.
Ползут, скрежещут. Скорость:
– Наверное, такая же…
…Дом освещается остатками заката. Каким бы ни был день –
– Под занавес всегда…
Кольчем невероятно артистичен! Сейчас размазал розовость по небу.
И месячишко встал на Малою Амбой. Встал и ушел на цыпочках за тучу. Покрикивают лебеди –
– Но это уж во сне…
Скрежещут эшелоны. И тишина кольчемская.
…Я не могу так все это оставить. Спектакль, а в Николаевске –
– Корабль мой снаряжается…
Якори точат, смолЯт паруса? Здесь же – уже насмолили.
Елозили, елозили по льдине и выбрались-таки на чистую водичку:
– Уходят в ночь…
Куда-то к Удылю? Стрелять гусей и уток на рассвете.
Не мне судить. Живу на «главной улице»:
– Проплещет транспорт…
Выйдет месячишко? И различаешь контуры с пластинами торосов:
– Все к Удылю…
Ведь все равно, где таять.
Ловлю себя на том, что миски перепутал. Пират ест из моей, пока я там с «Волжанкой». А в дырку бока печки видать ровный огонь:
– Установилось ровное горенье…
Сон ледяных полей? Но нет:
– Опять поехали…
Скрежещут эшелоны Колчака! Накопят силы, сдвинутся:
– Еще чуть-чуть проедут…
К утру, наверно, все же остановятся.
Продолжение (Глава V.7.): https://www.beesona.ru/id97/literature/107315/
ЧАСТЬ V. ПРОШЛИ ЭШЕЛОНЫ
V.6. Спектакль со ступеней крыльца
Кольчем сейчас – хруст льда и крики лебедей. Нелишне еще раз себе напомнить, что здесь – ни профсоюзного собранья, ни позывных радиостанции «Маяк».
Встаешь до света с легким сердцем, хотя бы мог валяться сколько влезет:
– Кольчем тебя зовет?
Сегодня – на ступеньки. Сегодня – к долгожданному спектаклю.
Вода – у водомера, который мы с Борисом еще тогда втянули вместе с лодками:
– А то бы раскрошило…
Глаз ищет – лом, черпак:
– А здесь была когда-то еще тропинка к майне…
Супеси тянут, грусть переживаю:
– Маренго, серый день…
Стою в Ухте по пояс? У майны ведь всегда охватывала грусть:
– И ты не защищен…
А рядом мокнут иглы.
В маренго не уверен:
– Считаю, что маренго…
Но иглы узнаю – метровые кристаллы! Наверняка с Амура:
– Как лезвия ножей…
Мокнут в рассоле супесей, застывшие под утро.
А майны нет? И крики лебедей. Застывшие рассолы и лезвия метровые:
– Маренго…
Серый день. Верней – серый рассвет. И ты в воде стоишь незащищенный.
Ну, в сапогах, конечно:
– Петровские ботфорты…
В таких куда не влезешь! Привязываю к поясу. Лишь ноги замерзают – где ледяные супеси. Зыбун такой:
– Стоишь и погружаешься…
…Ведром еле черпнешь:
– Как пить такой рассол?
Годится на поливку? За ковшиком вернулся. И все же, как всегда, начЕрпываю что-то. Напополам с иголками, наполовину – с супесью.
Хруст льда. Смолят баркас:
– Никола Мирликийский!
Смолят паяльной лампой на бреге в серый день:
– И сдвинут, вероятно…
Без помощи Николы? Чужое это все – и брег, и эти домики.
Но я-то наконец дорвался до спектакля! Событья, правда, скудные:
– Заторы треугольных…
Похоже, что их снизу кто-то держит. И почему-то здесь, возле моих ступенек.
А впрочем, отрываются:
– Подвижно равновесие…
От Солонцов все новые громадины? С такой же точно скоростью – отчаливают прежние. А скрежет оттого, что разбиваются.
Подвижно равновесие? Один и тот же ромб, где чистая вода, уже полдня как держится. Там чайки развопились –
– Ну и, конечно, лебеди…
Погода быстро портится навстречу ледоходу.
Это Кольчем – не надо готовиться к спектаклям. Китаец одноногий лежит у баррикады:
– Решил вздремнуть?
Пирата раздражает:
– Тоже статист…
Кольчемская реальность.
…Смолят, как смолили. Вода под водомером. Подвижно равновесие:
– Ступеньки были в плане…
Но и были и ходули! Лемож:
– Э-хе-хе-хе…
Вот именно – тепло:
– Звенит, хрустит, сипит…
Хрустит, сипит, минутно озаряется. И тучи с Удыля – навстречу ледоходу:
– Как относиться к этому…
Стихами, что ль, чужими? Крепись, не вспоминай, «не отлучайся».
Креплюсь? И не заметил, как поле унесло. Льдины толкнулись:
– Сдвинулись тем временем…
Другая отщепилась – в другом конце Кольчема. И понеслось:
– Курьерское теченье…
…Бывает, что состав застрянет безнадежно. И вдруг сигнал:
– Так же толкнется, сдвинется…
Сигнал передается по вагонам:
– Похоже…
Да, похоже. Как эшелон на старте.
Кусты мимо ступеней проезжают:
– Где-то обрушилась краюха вместе с тальником?
За поворотом – новые громадины:
– Э-хе-хе-хе…
Все – с белыми обрезами.
Сейчас и у меня янтарная вода. Под барабанный такт проехала моторка. И по всему Кольчему суета:
– Зов каменного века, половодье…
Никола, покровитель мореходов! Даруй терпение:
– Декрет номер один…
Декрет мой нарушают – китаец одноногий, бухгалтер, да и те – с паяльной лампой.
И что за разговоры, Никола Мирликийский? Опять, кто с кем живет. Про председательшу:
– А мужа видел? Старый…
Воспользоваться случаем? Муж старый, наверно, председательша охоча.
И дочь Дерсу – распущенные волосы, эффектные ботфорты:
– Я думал, кто такая…
Одна из дочерей – действительно красавица. Но как сюда попала –
– Она из Богородского?
По-моему, я с ней и разговаривал. Еще тогда, в музее:
– Тогда еще не нравилась…
Но здесь, на берегу, эффектна в самом деле. Те, что смолят, так даже закачались.
Бухгалтер сетует:
– Вчера бутыль украли…
Стояла брага:
– Бражка молодая…
Пошел в кино. Вернулся – нет бутыли. Стащили из сеней:
– Тут все друг друга знают…
Стащил, естественно, китаец одноногий. Стал, верно, тут же пробовать:
– Прилег у баррикады…
Искать долго не надо – тут Кольчем. Сегодня у бухгалтера. Бухгалтер – у буддиста.
Кончу картину в ритме некрасовском:
– После китайца, как куль, уносили…
Сам я грешу вот такими вот ритмами – так почему-то выходит.
В Кольчеме населения – на городской подъезд. И там ведь непременно – свой хам, алкаш и ведьма. Но про подъезд не скажешь, что в целом дружелюбный. А тут – смолЯт и что-то сообщают.
Тут неолит. Тот, кто стащил, тот свалится. Все на виду:
– ЗавЕденный порядок…
Идут тысячелетия. Китаец – у бухгалтера, бухгалтер – у буддиста:
– И никакой обиды?
Отвлекся я, конечно. Ухта пересеклась – горбами отражений, заоблачной дорогой. Такой спектакль:
– Сходить что ли в буфет…
Я так – про Лесовозную дорогу.
…Пират опять загнал бурундука. Так хочется считать, что это тот же самый:
– Полеты на хвосте…
С былинки – те же бусинки:
– Нет, нет – никоим образом!
Я отозвал Пирата.
Тайга давно без снега, но тут все же светлее:
– А над Ухтой все та же мрачность, тучи?
Всего лишь – перейти по огороду? Сон ледяных полей, и чаек восклицанья.
…В заторах дремлют новые громады – с торчащими пластинами торосов, белейшими обрезами:
– Не все равно, где таять…
Что-то их держит здесь? Что-то как раз напротив.
А вдруг они и сами океанские? Торосы так надменны, обрезы так белы:
– Я бы лизнул…
Они как альбатросы? Безбрежные пространства, и паруса святые.
И я уже не тщусь домысливать спектакль:
– Кольчем и без того так артистичен?
Края удыльские – печальные края. И эшелоны льдин – почти без перерыва.
Да, так в моем блокноте за сегодня – что это эшелоны Колчака:
– Составы в темноте, почти без перерывов.
Ползут, скрежещут. Скорость:
– Наверное, такая же…
…Дом освещается остатками заката. Каким бы ни был день –
– Под занавес всегда…
Кольчем невероятно артистичен! Сейчас размазал розовость по небу.
И месячишко встал на Малою Амбой. Встал и ушел на цыпочках за тучу. Покрикивают лебеди –
– Но это уж во сне…
Скрежещут эшелоны. И тишина кольчемская.
…Я не могу так все это оставить. Спектакль, а в Николаевске –
– Корабль мой снаряжается…
Якори точат, смолЯт паруса? Здесь же – уже насмолили.
Елозили, елозили по льдине и выбрались-таки на чистую водичку:
– Уходят в ночь…
Куда-то к Удылю? Стрелять гусей и уток на рассвете.
Не мне судить. Живу на «главной улице»:
– Проплещет транспорт…
Выйдет месячишко? И различаешь контуры с пластинами торосов:
– Все к Удылю…
Ведь все равно, где таять.
Ловлю себя на том, что миски перепутал. Пират ест из моей, пока я там с «Волжанкой». А в дырку бока печки видать ровный огонь:
– Установилось ровное горенье…
Сон ледяных полей? Но нет:
– Опять поехали…
Скрежещут эшелоны Колчака! Накопят силы, сдвинутся:
– Еще чуть-чуть проедут…
К утру, наверно, все же остановятся.
Продолжение (Глава V.7.): https://www.beesona.ru/id97/literature/107315/
Мне нравится: 0 |
Поделиться |
Количество просмотров: 50
Количество комментариев: 0
Рубрика: Литература ~ Проза ~ Поэма
Опубликовано: 23.04.2020
Количество комментариев: 0
Рубрика: Литература ~ Проза ~ Поэма
Опубликовано: 23.04.2020
|
Комментарии:
00
|